К 16 мая закрылись порты Марселя и Гавра, прервал свой маршрут Трансъевропейский экспресс. Газеты все еще выходили, но печатники осуществляли частичный контроль над тем, что печатается. Многие общественные службы функционировали только с разрешения бастующих. В центре департамента - Нанте, Центральный забастовочный комитет взял на себя осуществление контроля за движением транспорта на въездах и выездах из города. На блок-постах, сооруженных транспортными рабочими, дежурили школьники. Желание людей самим установить порядок было столь сильным, что городским властям и полиции пришлось отступить. Работницы заводов и фабрик взяли под контроль снабжение местных магазинов продовольствием и организацию торговых точек в школах. Рабочие и студенты организовали выезд на фермы с целью помочь крестьянам сажать картофель.

Изгнав из сферы сбыта посредников (комиссионеров), революционные власти снизили розничные цены: литр молока стоил теперь 50 сантимов вместо 80, а килограмм картофеля - 12 вместо 70. Чтобы поддержать нуждающиеся семьи, профсоюзы распределили среди них продовольственные купоны. Учителя организовывали детские сады и ясли для детей бастующих. Энергетики взялись обеспечить бесперебойное снабжение молочных ферм электроэнергией, организовали регулярную доставку кормов и горючего в крестьянские хозяйства. Крестьяне, в свою очередь, приезжали в города для участия в демонстрациях. Больницы переходили на самоуправление, в них избирались и действовали комитеты врачей, пациентов, практикантов, медсестер и санитаров.

Де Голль в это время не делал никаких заявлений. Более того, он отправился в запланированный официальный визит в Румынию, как будто ничего не случилось, но 18 мая прервал его и вернулся в страну. 20 мая число бастующих достигло 10 миллионов, на заводах возникли «комитеты самоуправления» и «комитеты действия», неконтролируемые профсоюзами, в провинции рабочие комитеты начали бесплатное распределение товаров и продуктов нуждающимся. В стране сложилось двоевластие – с одной стороны деморализованная государственная машина, с другой стороны самодеятельные органы рабочего, крестьянского и студенческого самоуправления.

21–22 мая в Национальном Собрании обсуждался вопрос о недоверии правительству. Для вотума недоверия не хватило 1 голоса! 22 мая власти пытаются выслать из страны Даниэля Кон-Бендита как иностранца. В ответ студенты устраивают в Латинском квартале «ночь гнева», устраивая баррикады. Кто-то поджигает здание Парижской биржи.

Наконец, 24 мая де Голль выступил по радио с речью, в которой «признал», что доля участия французского народа в управлении обществом ничтожна. Он предложил провести референдум о «формах участия» простых людей в управлении предприятиями (позже он от этого обещания откажется). На настроение общества это выступление влияния не оказало.

25 мая начались трехсторонние переговоры между правительством, профсоюзами и Национальным советом французских предпринимателей. Выработанные ими соглашения предусматривали существенное увеличение зарплаты, однако ВКТ была не удовлетворена этими уступками и призвала к продолжению забастовки. Социалисты во главе с Франсуа Миттераном собирают на стадионе грандиозный митинг, где осуждают профсоюзы и де Голля и требуют создания Временного правительства. В ответ на это власти во многих городах применяют силу, и ночь 25 мая получила название «кровавая пятница».

29 числа, в день чрезвычайного заседания кабинета министров, стало известно, что бесследно исчез президент де Голль. Страна в шоке. Лидеры «Красного Мая» призывают к захвату власти, поскольку она «валяется на улице».

30 мая де Голль появляется и выступает с крайне жесткой речью. Он отказывается от референдума, объявляет о роспуске Национального Собрания и проведении досрочных парламентских выборов . В тот же день голлисты проводят 500-тысячную демонстрацию на Елисейских полях. Они скандируют «Верните наши заводы!» и «Де Голль, ты не один!». Происходит перелом в ходе событий. Многие предприятия еще будут бастовать недели две. В начале июня профсоюзы проведут новые переговоры и добьются новых экономических уступок, после чего волна забастовок спадет. Предприятия, захваченные рабочими, начинают «очищаться» силами полиции (например, заводы «Рено»).

Ю. Дубинин пишет об этом моменте: «30 мая де Голль выступил с речью, демонстрируя твердость и решимость навести порядок. Он объявил о роспуске Национального собрания. За этим последовала внушительная демонстрация сторонников де Голля... Де Голль провел глубокую реорганизацию правительства Помпиду, заменив девять министров. Правительство, профсоюзы и предприниматели провели упорные переговоры и к 6 июня сумели достигнуть нелегкого согласия, которым, однако, были удовлетворены все. Жизнь во Франции начала входить в нормальную колею”.

12 июня власть перешла в наступление. Были запрещены основные левацкие группировки, Кон-Бендит был выслан в ФРГ. 14 июня полиция очистила от студентов «Одеон», 16-го – захватила Сорбонну, 17 июня возобновили работу конвейеры «Рено».

23 и 30 июня прошли (в два тура) парламентские выборы. Организовав кампанию шантажа угрозой коммунистического заговора, голлисты получили большинство мест – испуганный призраком революции средний класс дружно проголосовал за де Голля.

7 июля в телевизионном обращении де Голль дал разумную, хотя и поверхностную квалификацию произошедшим событиям: «Этот взрыв был вызван определенными группами лиц, бунтующими против современного общества, общества потребления, механического общества – как восточного, так и западного – капиталистического типа. Людьми, не знающими, чем бы они хотели заменить прежние общества, и обожествляющими негативность, разрушение, насилие, анархию; выступающими под черными знаменами».

Одним из итогов «красного мая» было удовлетворение ряда социальных требований трудящихся (увеличение пособий по безработице и т.д.). Студенческие протесты побудили к демократизации высшей и средней школы, была улучшена координация высшей школы с потребностями народного хозяйства в специалистах. Но майские события на прошли бесследно для французской экономики. Инфляция, вызванная увеличением заработной платы и ростом цен, привела к сильному сокращению золотого запаса страны. Финансовый кризис, разразившийся в ноябре 1968, угрожал подорвать экономику. Чтобы спасти финансовую систему, де Голль пошел на крайне непопулярные меры стабилизации, включая строгий контроль над заработной платой и ценами, контроль за денежным обращением и повышение налогов. 28 апреля 1969 де Голль ушел в отставку после того, как были отклонены его предложения по конституционной реформе.

Революция 1968 г. и внешние силы . То, что мятежный импульс, захвативший очень значительную часть населения Франции, иссяк всего за один месяц, во многом определяется и отсутствием поддержки извне. Революционные события мая 1968 г. во Франции не поддержали и не пожелали использовать обе сверхдержавы – СССР и США. Более того, власти Франции имели и время и поле для маневра потому, что в критический момент, даже если бы произошел раскол в их государственном аппарате и силовых структурах, они могли рассчитывать на вооруженную помощь НАТО.

Ю.Дубинин пишет: «28 мая мой хороший знакомый – член руководства правящей деголлевской партии Лео Амон (позже он войдет в состав правительства) срочно пригласил меня на завтрак. До 27 мая, сказал он, обстановка была сложной, тяжелой для правительства, однако не угрожавшей самому деголлевскому режиму и де Голлю лично. На волне широкого забастовочного движения ВКТ (за которой, по убеждению Амона, стояла компартия) предъявила правительству очень высокие требования, но в то же время ВКТ вступила в переговоры с правительством и вела их жестко, но конструктивно. Это давало основания считать, что ВКТ и ФКП стремятся к достижению своих целей без свержения де Голля. Однако после 27 мая положение радикально изменилось. Бастующие рабочие отвергли договоренность, достигнутую между профсоюзами и правительством. Каков может быть поворот дел? Далее собеседник говорит, чеканя слова:

– Нынешняя ситуация в какой-то степени напоминает ту, которая существовала в России в предоктябрьский период 1917 года. Однако сейчас международная обстановка иная: существует НАТО».

Ю.Дубинин продолжает: «В договоре о создании Североатлантического пакта действительно имеется статья, предусматривающая вмешательство альянса в случае дестабилизации внутриполитического положения в одном из государств-участников… Слова Амона – показатель серьезности обстановки в стране, того, как ее оценивает руководство Франции».

Это, кстати, объясняет, почему применение через три месяца после этих событий вооруженных сил СССР и Варшавского договора для наведения порядка в Чехословакии не вызвало серьезных демаршей со стороны государств Запада. Им пришлось мобилизовать для скандала свои же левые силы и советских диссидентов.

Что же касается СССР и французской компартии, то их позиция была разумной и ответственной. С самого начала массовых выступлений Французская коммунистическая партия (ФКП) осудила «бунтарей», заявив о том, что «леваки, анархисты и псевдореволюционеры» мешают студентам сдавать экзамены! И только 11 мая ФКП призвала рабочих к однодневной забастовке солидарности со студентами, стараясь в то же время не допустить выхода протеста за рамки традиционной забастовки. Генеральный секретарь ВКТ Жорж Сеги предупреждал рабочих «Рено»: «Любой призыв к восстанию может изменить характер вашей забастовки!»

Разрешению кризиса во многом помогла деятельность советского посольства, через которое происходил обмен информацией между коммунистами и властью. По словам Ю.Дубинина, генеральный секретарь Французской компартии Вальдек Роше сказал ему: “Мы прошли через очень трудные дни. Был момент, когда казалось, власть испарилась. Можно было беспрепятственно войти и в Елисейский дворец, и в телецентр. Но мы хорошо понимали, что это было бы авантюрой, и никто из руководства ФКП даже не помышлял о таком шаге”.

Уроки студенческой революции . Какие же выводы можно сделать из событий Красного мая?

Май 1968 года – исключительно важное явление, плохо изученное и объясненное. Социальные психологи и культурологи как будто боятся его тронуть. Это симптом глубокого кризиса современного промышленного общества, основанного на принципах Просвещения – первая массированная атака постмодерна. Рациональное сознание, высокое достижение европейской культуры, дало сбой. Николай Заболоцкий, как будто предвидя май 1968 г., писал:элитарная социальная группа (студенты университета Сорбонны!) начинает мятеж, не ставящий перед собой никакой цели и никакого предела. Речь идет именно о беспределе разрушения, об иррациональности оснований для бунта. «Запрещается запрещать!», «Дважды два уже не четыре!»

Действия, которые предпринимали бунтующие студенты – учреждение каких-то ассамблей, чтение самодеятельных лекций, регулирование уличного движения или раздача бесплатных продуктов бедным – все это было отчаянной попыткой схватиться за какие-то соломинки воображаемого порядка, за что-то разумное. В этом не было и следов связного проекта, это были жесты-заклинания, бессознательная защита от хаоса. Если бы советские люди смогли тогда внимательно изучить этот опыт, они бы устояли против перестройки Горбачева.

Но в этой книге мы не можем углубляться в общую проблему кризиса Просвещения и наступления того иррационализма, который уже обосновался и оформился в узаконенных рамках в так называемых «развитых странах». Джинн 68-го года загнан Западом в бутылку и верно служит своему хозяину прямо из этой бутылки. Здесь наша тема ограничена технической стороной «Красного мая». Уже эта сторона очень обширна и дает много пищи для размышлений.

Прежде всего, фундаментальное значение имеет сам факт, что в студенческой среде при некоторых условиях может без веских причин возникнуть такое состояние коллективного сознания, при котором возникает самоубийственно целеустремленная и тоталитарно мыслящая толпа, способная разрушить жизнеустройство всей страны. Это новое явление культуры большого города, в котором возникает высокая концентрация молодежи, отделенной от мира физического труда и традиционных межпоколенческих и социальных связей.

Студенчество конца ХХ века оказалось новым, ранее неизвестным социальным типом – элитарным и в то же время маргинальным, со своими особыми типом мышления, шкалой ценностей, системой коммуникаций. Постепенно этот тип приобретал вненациональные космополитические черты и становился влиятельной, хотя и манипулируемой политической силой. В 1968 г. в Париже политическая радикализация студенчества произошла внезапно и стихийно. Но внимательное изучение этого случая давало возможность и искусственно создавать нужные для такой радикализации условия, чтобы затем «канализировать» энергию возбужденных студентов на нужные объекты. Так уже в 80-е годы студенчество стало одним из главных контингентов, привлекаемых для выполнения «бархатных революций».

Второй факт, который наглядно выявили события 1968 г. во Франции, состоит в том, что при современной системе связи (даже без Интернета и мобильных телефонов) самоорганизация возбужденного студенчества может исключительно быстро распространиться в национальном и даже международном масштабе. При этом свойства студенчества как социальной системы таковы, что она мобилизует очень большой творческий потенциал – и в создании новых организационных форм, и в применении интеллектуальных и художественных средств.

Эти черты студенческого бунта очаровывают общество и быстро мобилизуют в его поддержку близкие по духу влиятельные социальные слои, прежде всего интеллигенцию и молодежь. В совокупности эти силы способны очень быстро подорвать культурную гегемонию правящего режима в городском обществе, что резко затрудняет для власти использование традиционных (например, полицейских) средств подавления волнений. Это создает неопределенность: отказ от применения силы при уличных беспорядках ускоряет самоорганизацию мятежной оппозиции, но в то же время насилие полиции чревато риском быстрой радикализации конфликта.

Третий урок «революции 68-го» состоит в том, что энергия городского бунта, который не опирается на связный проект (выработанный самими «революционерами» или навязанный им извне), иссякает достаточно быстро. Для властей важно не подпитывать эту энергию неосторожными действиями, перебором в применении «как кнута, так и пряника». Власти Парижа проявили выдержку, не создав необратимости в действиях студентов, не спровоцировав их на то, чтобы выйти за рамки в общем ненасильственных действий. Де Голль дал «выгореть» энергии студентов.

Опыт майских событий показал, что комбинация переговоров с применением умеренного насилия истощает силы мятежной оппозиции, если она не выдвигает социального проекта, на базе которого нарастает массовая поддержка. Поняв это, правительство де Голля сосредоточило усилия на том, чтобы отсечь от студентов рабочих - ту втянутую в волнения часть общества, которая имела ясно осознаваемые социальные цели и, вследствие этого, обладала потенциалом для эскалации противостояния (с ней, впрочем, было и гораздо легче вести рациональные переговоры). Ведущую роль в майском мятеже 1968 г. играли студенты и школьники. Рабочие лишь поддержали их бунтарский порыв, не помышляя о смене общественного строя. С ними компромисс был вполне возможен.

Наконец, май 1968 г. показал удивительную способность студенческого протеста к мимикрии (вероятно, это общее свойство интеллигентского мышления, не связанного традиционными догмами и запретами). Формулируя основания для своих действий против государства и общества (в данном случае против буржуазного государства и общества, но это было несущественно уже тогда), революционеры 1968 г. выбирали объекты отрицания ситуативно . Это отрицание не было диалектически связано с позитивными идеалами. Такая особенность сознания открывает неограниченные возможности для манипуляции – если ценностью становится сам протест и отрицание не связано с реальными сущностями, то устраняется сама проблема истинности или ложности твоих установок. Коллектив становится толпой, которую при известной интеллектуальной ловкости можно натравить на любой образ зла .

События 1968 г. в Париже начались с протестов против войны во Вьетнаме. Но было ли сочувствие Вьетнаму фундаментальным, был ли важен вообще Вьетнам для этого протеста? Вот французский философ Андре Глюксманн. В 1968 г. он был ультралевым вождем того студенческого движения, а в Москве в конце 1999 г., очарованный перестройкой и последовавшей за нею «демократизацие» мира, заявил, что теперь не смог бы подписаться под лозунгами протеста против войны США во Вьетнаме. Ничего он за эти тридцать лет не узнал нового ни о Вьетнаме, ни о США, ни о напалме. Ситуация другая, в моде ненависть к СССР – и никакого протеста образ войны США против Вьетнама у него в душе не возникает. Проблемы истины для него нет!

В тот момент последнее поколение старых французских коммунистов понимало эту особенность вышедшей на политическую арену интеллигенции и ее молодежной базы, студентов. Их не очаровали лозунги бунтарей из Сорбонны, им было не по пути с Глюксманном. Коммунисты не дали себя вовлечь в разрушительную авантюру, хотя она, казалось, овладевает Францией. И эта позиция была вызвана вовсе не соглашательством, не иллюзиями родства с генералом де Голлем и не предательством Вьетнама. Разница еще была мировоззренческой. Потом она стерлась во Франции, а потом стала исчезать в Москве и Киеве.

МАЮ сыграла позже важнейшую роль в «Красном Мае», создав «параллельные курсы», на которых в пику официальным профессорам с их официальной «наукой» читали курсы лекций приглашенные студентами выдающиеся специалисты из неуниверситетской (и даже неакадемической) среды, а иногда – и сами студенты, хорошо знавшие предмет (многие из них вскоре прославились как философы, социологи и т.п.).

Дубинин Ю. Как уцелел режим пятой республики. Вспоминая кризис во Франции. – www.comsomol.ru/ist22.htm.

Позже стало известно, что де Голль тайно летал в Баден-Баден, где располагался штаб французского военного контингента в ФРГ, и вел переговоры с военными. Затем он провел такие же переговоры в Страсбурге.

Франция - это страна революций, а Париж - это город революций. За последние два с небольшим века парижане выходили на баррикады в 1789, 1830, 1848, 1871, 1944 и 1968 годах. Это не считая всяких локальных столкновений и беспорядков, периодических всеобщих забастовок и милионных демонастраций. Французам постоянно приходится вести борьбу за свои права со своим государством, несущим в себе неискоренимый, увы, генетический код людовиковского абсолютизма.
Самая яркая вспышка этой борьбы случилась в мае 1968 года. Дело в том, что за 60-е годы в этой стране выросло самое духовно свободное поколение молодёжи в истории западного общества, а у власти уже 10 лет находился порядком осточертевший многим генерал де Голль, "суперпрезидент", переизбранный на второй 7-летний срок. Страна за 10 лет сильно изменилась, а де Голль с его менталитетом офицера Первой мировой остался всё тот же. В конце концов это привело к социально-политическому взрыву.

Вот они, свободные люди в полицейской стране (одна из майских демонастраций 1968 г.):

Всё началось в Парижских университетах, где в то время царили лево-радикальные настроения ("гошизм"). Студенты и профессора увлекались идеями анархизма, троцкизма, маоизма и марксизма-ленинизма.
Наиболее авторитетным лидером был 23-летний Даниэль Кон-Бендит. Лозунгами студенческого движения стали "Запрещается запрещать!", "Будьте реалистами, требуйте невозможного!", "Ограничивайтесь максимумом!"

Китайские и вьетнамские флаги в Сорбонне:

Все стены обклеены революционными "дацзыбао":

Кстати, представьте, что в "демократической" Франции 1968 г. существовала государственная монополия на телевидения и радио, независимыми могли быть только печатные СМИ!

Выступления студентов быстро переросли в стычки с полицией, усиленные отряды которой правительство спешно бросило на захват университетов.
Главное в экипировке парижских революционеров - противогазовые маски и очки:


Лицом к лицу с полицией:


К требованиям бунтующих прибавляется освобождение арестованных и вывод полиции из кварталов.

2 мая столкновения переросли в строительство баррикад, главным образом, в Латинском квартале:

Sous les pavés, la plage! Под булыжниками мостовой — пляж!

Поджоги автомобилей стали распространённым методом уличной борьбы:

Парижский апокалипсис:

Через несколько дней беспорядков выступили профсоюзы, объявившие забастовку, затем ставшую бессрочной.
13 мая профсоюзы выходят на грандиозную демонстрацию, прошедшую по всему Парижу. Прошло десять лет с того дня, как на волне алжирского мятежа де Голль объявил о готовности взять власть. Теперь над колоннами манифестантов развеваются лозунги: «Де Голля — в архив!», «Прощай, де Голль!», «13.05.58—13.05.68 — пора уходить, Шарль!»

Надо сказать, что у режима были тоже миллионы сторонников и демонстрации в поддержку де Голля и премьера Помпиду собирали сотни тысяч:


Заголовок газеты "Де Голль: я остаюсь. Я сохраняю Помпиду".
Обратите внимание на состав демонстрантов - совсем другой возраст, другие лица.

Начавшаяся в стране бессрочная забастовка, в которой участвуют уже более 10 млн. человек, приводит экономику к полному параличу.
24 мая президент выступает по телевидению. Он говорит о том, что «страна находится на грани гражданской войны» и что президенту должны быть предоставлены, через референдум, широкие полномочия для «обновления», причём последнее понятие не конкретизировалось.
В конце мая де Голль вновь заявил об отказе уходить в отставку, распустил Национальное собрание и назначил досрочные выборы. Но судьба генерала была уже предрешена - в апреле 1969 г. французы отказали ему в поддержке на затеянном им плебесците, после чего президент немедленно заявил о досрочном прекращении полномочий.

Майские события во Франции 1968 года

Через несколько дней беспорядков выступили профсоюзы, объявившие забастовку, затем ставшую бессрочной; митингующие (как студенты, так и рабочие и служащие) выдвигали конкретные политические требования. Среди них была отставка де Голля, а также формула «40 - 60 - 1000» (40-часовая рабочая неделя, пенсия в 60 лет, минимальный оклад в 1000 фр.)

Предпосылки

Экономическая ситуация

Парадоксально, но кризис мая 1968 происходит на фоне десятилетия беспрецедентного экономического роста. В экономике это было время апогея «Славного тридцатилетия» . В это время уровень жизни во Франции стал одним из самых высоких в мире, что определило формирование потребительского общества в стране. Однако несколько месяцев, предшествующих маю 1968, продемонстрировали симптомы ухудшения экономической ситуации. Количество безработных в начале 1968 года составило около 500 тысяч человек и постоянно росло. Среди безработных оказывались в первую очередь представители молодёжи. Для борьбы с безработицей было создано Национальное агентство занятости . На протяжении 1966-1967 годов в столичном регионе и провинциях произошло значительное количество забастовок.

Два миллиона рабочих получали заработную плату в размере минимальной гарантированной оплаты труда и чувствовали себя исключенными из всеобщего процветания. Эту группу по большей части составили заводские рабочие, женщины и иммигранты. Реальная заработная плата стала снижаться и рабочие стали беспокоиться об условиях своего труда. Профсоюзы выступили против постановления 1967 года о социальном обеспечении . Городские трущобы разрастались, самые известные из которых в Нантер , прямо на глазах студентов.

Даже у самых привилегированных классов были основания для беспокойства: популяризация высшего образования привела к проблемам с размещением студентов в общежитиях, проблемам с транспортом и материальным обеспечением учебных заведений. В 1967-1968 правительство возвращается к обсуждению ужесточения отбора в высшие учебные заведения, что приводит к волнениям студентов.

Политическая ситуация

С точки зрения политики, события происходят во время упадка «голлистской» Республики, начавшегося в 1958 году.

Параллельно множились группы некоммунистических гошистов (троцкисты , маоисты и т.д.). Политизация и агитация поддерживалась молодёжью, например через Вьетнамский комитет, состоящий по большому счёту из лицеистов и студентов, изобличавших «американский империализм» через видение войны во Вьетнаме . Холодная война послужила толчком к созданию антиядерного движения (фр. ).

Среди французов была непопулярна государственная монополия на телевидении и радио, через которые открыто велась правительственная пропаганда (свободными были только печатные СМИ). Внешняя политика престижа 78-летнего Шарля де Голля и его национализм не отвечали материальным, культурным и социальным ожиданиям французского большинства. Социально-экономическая политика стала важной причиной утраты доверия к де Голлю. Рост влияния отечественных монополий, аграрная реформа, выразившаяся в ликвидации большого числа крестьянских хозяйств и гонка вооружений привели к тому, что уровень жизни в стране не только не повысился, но и во многом стал ниже (к самоограничению правительство призывало с 1963). Наконец, всё большее раздражение постепенно вызывала личность самого де Голля - он начинает казаться многим, особенно молодёжи, неадекватно авторитарным и несовременным политиком.

Лозунги и граффити мая 1968

Бо́льшая часть граффити была насыщена духом бунтарства и хилиазма , приправленного остроумием бастующих. Граффити, призывающие к отмене всякой работы, отражают влияние ситуационистского движения.

L’ennui est contre-révolutionnaire.
Скука контрреволюционна.

Soyez réalistes, demandez l’impossible.
Будьте реалистами, требуйте невозможного!

Nous ne voulons pas d’un monde où la certitude de ne pas mourir de faim s"échange contre le risque de mourir d’ennui.
Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки.

Ceux qui font les révolutions à moitié ne font que se creuser un tombeau.
Те, кто делают революцию наполовину, роют себе могилу. (Сен-Жюст)

On ne revendiquera rien, on ne demandera rien. On prendra, on occupera.
Мы не будем ничего требовать и просить: мы возьмём и захватим.

Plebiscite: qu’on dise oui qu’on dise non il fait de nous des cons.
Как ни проголосуешь на плебисците, «да» или «нет», из тебя всё равно сделают козла!

Depuis 1936 j’ai lutté pour les augmentations de salaire. Mon père avant moi a lutté pour les augmentations de salaire. Maintenant j’ai une télé, un frigo, une VW. Et cependant j’ai vécu toujours la vie d’un con. Ne négociez pas avec les patrons. Abolissez-les.
С 1936 года я боролся за повышение зарплаты. Раньше за это же боролся мой отец. Теперь у меня есть телевизор, холодильник и «фольксваген», и всё же я прожил жизнь, как козёл. Не торгуйтесь с боссами! Упраздните их!

Le patron a besoin de toi, tu n’as pas besoin de lui.
Ты нужен шефу, а он тебе - нет.

Travailleur: Tu as 25 ans mais ton syndicat est de l’autre siècle.
Рабочий! Тебе 25 лет, но твой профсоюз из прошлого века!

On achète ton bonheur. Vole-le.
Твоё счастье купили. Укради его!

Sous les pavés, la plage !
Под булыжниками мостовой - пляж!

Ni Dieu ni maître !
Ни Бога, ни господина!

Soyons cruels !
Будем жестокими!

Vivre sans temps mort, jouir sans entraves
Живи, не тратя время (на работу), радуйся без препятствий!

Il est interdit d’interdire.
Запрещать запрещено.

Dans une société qui a aboli toute aventure, la seule aventure qui reste est celle d‘abolir la société.
В обществе, отменившем все авантюры, единственная авантюра - отменить общество!

L‘émancipation de l‘homme sera totale ou ne sera pas.
Освобождение человечества будет всеобщим, либо его не будет.

La révolution est incroyable parce que vraie.
Революция невероятна, потому что она настоящая.

Je suis venu. J‘ai vu. J‘ai cru.
Пришёл. Увидел. Поверил.

Cours, camarade, le vieux monde est derrière toi !
Беги, товарищ, за тобой старый мир!

Il est douloureux de subir les chefs, il est encore plus bête de les choisir.
Тяжело подчиняться начальникам, но ещё глупее их выбирать.

Un seul week-end non révolutionnaire est infiniment plus sanglant qu‘un mois de révolution permanente.
Один уик-энд без революции гораздо более кровав, чем месяц перманентной революции.

Le bonheur est une idée neuve.
Счастье - это новая идея.

La culture est l‘inversion de la vie.
Культура - это жизнь наоборот.

La poésie est dans la rue.
Поэзия на улицах!

L‘art est mort, ne consommez pas son cadavre.
Искусство умерло, не пожирайте его труп.

L‘alcool tue. Prenez du L.S.D.
Алкоголь убивает. Принимайте ЛСД .

Debout les damnés de l‘Université.
Вставай, проклятьем заклеймённый университет!

SEXE: C‘est bien, a dit Mao, mais pas trop souvent.
СЕКС: Это хорошо,- изрек Мао,- но не слишком часто. (Пародия на популярные среди левых Цитаты Мао Цзэдуна)

Je t‘aime! Oh! dites-le avec des pavés!
Я тебя люблю! О, скажи мне это с булыжником в руке!

Camarades, l‘amour se fait aussi en Sc. Po, pas seulement aux champs.
Товарищи! Любовью можно заниматься и в Школе Политических наук, а не только на лужайке.

Mort aux vaches!
Смерть ментам! (букв. коровам)

Travailleurs de tous les pays, amusez-vous!
Пролетарии всех стран, развлекайтесь!

L’imagination au pouvoir
Вся власть воображению!

Le réveil sonne: Première humiliation de la journée !
Звонит будильник. Первое унижение за день.

Imagine: c’est la guerre et personne n’y va !
Представь себе: война, а на неё никто не пошёл!

«Красный май» в искусстве

Майские события были также отражены в фильме «Побег » (Франция, ) с Пьером Ришаром в главной роли.

Английская группа The Stone Roses, вдохновлённая событиями мая 1968 во Франции, использовала в оформлении обложки своего одноименного альбома 1989 года лимон, который ели бунтовщики, используя его как защиту от слезоточивого газа. Песня «Bye Bye Badman» с того же альбома посвящена тем событиям.

Британский дизайнер Кеннет МакКензи использовал дату парижского восстания в названии своего инди-бренда одежды 6876 (sixeightsevensix), где две первые цифры как раз означают 1968 год.

В наше время

Людей, участвовавших в этих событиях или им сочувствующих, называют по-французски фр. soixante-huitards , «парни 68-го». В настоящее время многие, хотя и не все, ветераны 1968 года, - в том числе Кон-Бендит, ставший депутатом Европарламента , Андрэ Глюксман и другие, - вписались в общественный истеблишмент Франции и Европы. Одновременно многие, как, например, Ален Кривин или Даниэль Бенсаид , продолжают активно участвовать в леворадикальном движении.

См. также

Литература

Научные работы

• Трудовая Франция против власти монополий. Майско-июньские события 1968 г. и дальнейшее развитие классовой борьбы. Отв. ред. Ю. Н. Панков. - М.: «Наука», 1973.
• А. Л. Семенов. Левое студенческое движение во Франции (1956-1968 гг.). - М.: «Наука», 1975.

Художественная литература

• П. Рамбо. 1968: Исторический роман в эпизодах. - М.: Ультра. Культура, 2004. ISBN 5-98042-048-7 .
• Р. Мерль . За стеклом (1970)

Майские события 1968, или просто Май Фр. le Mai 1968 социальный кризис во Франции, вылившийся в демонстрации, массовые беспорядки и всеобщую забастовку.

Накануне 40-летнего юбилея "парижского красного мая" - молодежных волнений 1968 года - французская столица, словно по иронии судьбы, стала ареной нового противостояния молодежи и власти Накануне 40-летнего юбилея "парижского красного мая" - молодежных волнений 1968 года - французская столица, словно по иронии судьбы, стала ареной нового противостояния молодежи и власти

Май 1968 начались в парижских университетах, сперва в университетском городке в Нантере, а затем и самой Сорбонне; один из самых известных лидеров студентов 23- летний Даниэль Кон-Бендит (который, впрочем, большую часть событий в Париже отсутствовал). Май 1968 начались в парижских университетах, сперва в университетском городке в Нантере, а затем и самой Сорбонне; один из самых известных лидеров студентов 23- летний Даниэль Кон-Бендит (который, впрочем, большую часть событий в Париже отсутствовал).

Движущей силой студентов, помимо общего молодёжного протеста (самый знаменитый лозунг «Запрещать запрещается»), были различного рода крайне левые идеи: Марксистско-ленинские, троцкистские, маоистические и т. п., нередко также перетолкованные в романтически-протестном духе. Общее название этих взглядов, или, вернее, настроений «гошизм», первоначально обозначало «левизну» в переводе работы Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме». Движущей силой студентов, помимо общего молодёжного протеста (самый знаменитый лозунг «Запрещать запрещается»), были различного рода крайне левые идеи: Марксистско-ленинские, троцкистские, маоистические и т. п., нередко также перетолкованные в романтически-протестном духе. Общее название этих взглядов, или, вернее, настроений «гошизм», первоначально обозначало «левизну» в переводе работы Ленина «Детская болезнь левизны в коммунизме».

Марксизм-Ленинизм – советская разновидность марксизма созданная Лениным. Марксизм-Ленинизм – советская разновидность марксизма созданная Лениным. Троцкизм - теория Марксизма в интерпретации Льва Троицкого. Троцкисты были противниками сталинизма. Троцкисты считают своё движение продолжением учения Маркса и Ленина (используя самоназвания «большевики-ленинцы» и «революционные марксисты») Троцкизм - теория Марксизма в интерпретации Льва Троицкого. Троцкисты были противниками сталинизма. Троцкисты считают своё движение продолжением учения Маркса и Ленина (используя самоназвания «большевики-ленинцы» и «революционные марксисты») Маоизм – разновидность Марксизма- Ленинизма в интерпретации Мао Цзэдуна. Маоизм – разновидность Марксизма- Ленинизма в интерпретации Мао Цзэдуна.

Практически невозможно определить все политические убеждения студентов, активно принимавших участие в восстании. Особенно сильным было анархическое движение, центром которого являлся Нантерр. Немало было среди деятелей мая людей, иронизирующих над левыми и анархистскими лозунгами так же, как и над любыми другими. Студентам сочувствовали и многие левые преподаватели Сорбонны, включая, например, Мишеля Фуко. Практически невозможно определить все политические убеждения студентов, активно принимавших участие в восстании. Особенно сильным было анархическое движение, центром которого являлся Нантерр. Немало было среди деятелей мая людей, иронизирующих над левыми и анархистскими лозунгами так же, как и над любыми другими. Студентам сочувствовали и многие левые преподаватели Сорбонны, включая, например, Мишеля Фуко.

Некоторые лозунги Nous ne voulons pas dun monde où la certitude de ne pas mourir de faim s"échange contre le risque de mourir dennui. Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки Nous ne voulons pas dun monde où la certitude de ne pas mourir de faim s"échange contre le risque de mourir dennui. Мы не хотим жить в мире, где за уверенность в том, что не помрёшь с голоду, платят риском помереть со скуки

On ne revendiquera rien, on ne demandera rien. On prendra, on occupera. Мы не будем ничего требовать и просить: мы возьмём и захватим. On ne revendiquera rien, on ne demandera rien. On prendra, on occupera. Мы не будем ничего требовать и просить: мы возьмём и захватим. Soyez réalistes, demandez limpossible. Будьте реалистами, требуйте невозможного! (Че Гевара) Soyez réalistes, demandez limpossible. Будьте реалистами, требуйте невозможного! (Че Гевара)

Через несколько дней беспорядков выступили профсоюзы, объявившие забастовку, затем ставшую бессрочной; митингующие (как студенты, так и рабочие и служащие) выдвигали конкретные политические требования. Среди них была отставка де Голля (т. К. он ввел новые налоги), а также формула « » (40- часовая рабочая неделя, пенсия в 60 лет, минимальный оклад в 1000 фр.) Через несколько дней беспорядков выступили профсоюзы, объявившие забастовку, затем ставшую бессрочной; митингующие (как студенты, так и рабочие и служащие) выдвигали конкретные политические требования. Среди них была отставка де Голля (т. К. он ввел новые налоги), а также формула « » (40- часовая рабочая неделя, пенсия в 60 лет, минимальный оклад в 1000 фр.)

Уже в сентябре 1968-го хронист и библиограф «красного мая», впоследствии крупнейший историк Мишель де Серто, писал о громадной литературе, посвященной весеннему бунту, и о небывалом осеннем «издательском урожае». А в следующие десятилетия и вовсе появились горы книг — как романов, так и нон-фикшн, снято множество документальных и игровых фильмов, написаны многочисленные картины, песни и оперы, прошли гигантские мемориальные выставки… Поражает неослабевающее на протяжении десятилетий внимание к майским событиям и вместе с тем пестрота, неоднозначность подходов к ним: кажется, они в фокусе интересов, но взгляд при этом как бы расфокусирован. Как понять, что же это было?

Хроника бунта

Все существенное уместилось в шесть недель мая - июня 1968 года, хотя волнения среди парижских студентов (они начались митингом в память о погибшем Че Геваре и выступлениями против вьетнамской войны) шли уже с ноября 1967-го. Весной 1968-го в Университете Западного Парижа Нантер-ля-Дефанс полторы сотни учащихся, протестуя против ареста нескольких своих товарищей в ходе антивоенной демонстрации, занимают административные помещения. Тут же учреждается движение молодежи, которая бойкотирует экзамены и добивается самоуправления в университетах, выступает за свободу от репрессивного общества, его устаревших правил, от буржуазной морали и сексуальных ограничений (Движение 22 марта, названное по дат е его создания, позднее опишет тогдашний преподаватель нантерского филфака Робер Мерль на страницах романа «За стеклом»). Бунтовщиков, вдохновляемых левоанархистскими идеями Ги Дебора и сюрреалистской мечтой о тотальном восстании против любых «отцов» и всего созданного ими «порядка», возглавляет 22-летний студент отделения социальных наук Даниель Кон-Бендит. Он увлечен задачей создать общество, свободное от всяческого диктата - как экономического (рынок), так и политического (партийная система), - и учится у будущего теоретика «горизонтальных» сетевых коммуникаций Мануэля Кастельса. С поддержкой яркого студенческого лидера выступают видные философы Анри Лефевр и Поль Рикер, социолог Ален Турен. Власти закрывают университет.

Тогда под лозунгами движения на митинг 3 мая 1968 года выходят, заполнив университетский двор, 400 студентов Сорбонны. Манифестанты разогнаны ворвавшейся внутрь полицией, активисты арестованы. Акция полиции воспринята как вопиющее нарушение университетской автономии, и с 4 мая Сорбонну, которая (впервые после нацистского вторжения в Париж) также закрыта властями, поддерживают, в свою очередь, студенты Нантера. 6 мая на демонстрацию в столице выходят уже 20 000 учащихся. С 7 мая бастует большинство учебных заведений страны, к забастовщикам присоединяются преподаватели, работники массмедиа. 10-11 мая строятся баррикады в Латинском квартале, идут схватки с полицейскими, есть несколько жертв (ночь с 10 на 11 мая так и называется потом «ночью баррикад»). Студентов активно поддерживают социалистические силы, левокоммунистические организации, а позднее и ФКП. 13 мая профсоюзы объявляют бессрочную забастовку уже по всей Франции. Манифестанты требуют отставки де Голля, изменения трудового законодательства, пенсионных реформ. На предприятиях и в городах возникают комитеты самоуправления, вводятся элементы экономической политики в духе социализма - снижаются цены, возникают структуры взаимопомощи. Бюрократия и предприниматели ведут изматывающие, но безрезультатные переговоры с бастующими, а вскоре власть переходит к более жестким действиям. В июне декретом де Голля распускаются 11 молодежных организаций, признанных экстремистскими. Кон-Бендит был выслан на родину в ФРГ. К середине июня большинство забастовочных центров подавлено полицией.

Однако значительная часть населения оказалась напугана размахом случившегося. На волне отката от прежних настроений мятежа голлисты в конце июня триумфально выигрывают парламентские выборы, за них голосуют свыше 70% пришедших на избирательные участки. И все же политическая судьба де Голля решена: после провалившейся попытки реорганизовать верхнюю палату парламента для более широкого представительства там интересов разных социальных групп и движений от предпринимателей до профсоюзов он в апреле 1969 года добровольно уходит в отставку, а через полтора года умирает от разрыва аорты.

Контекст и ядро

Причины произошедшего, конечно, многочисленны и сложно соотнесены. Примем во внимание, что все происходит в гораздо более широком, чем университетский двор, контексте холодной войны между Западом и Востоком, с одной стороны, и в рамках ширящихся по всей Европе, становящихся массовыми антиправительственных движений, как правило, левого толка - антивоенного, экологического, антиколониального (май 1968-го - это еще и эхо закончившейся в 1962-м алжирской войны), с другой. Шестидесятые годы для Франции - период тяжелых экономических проблем на входе в круг современных развитых «обществ потребления», а также связанных с ними проблем демографических. В жизнь вступает многочисленное поколение послевоенного беби-бума, и его количественный избыток еще больше обостряет трудности поступления в высшую школу, профессиональной карьеры, социального продвижения, жилищного обустройства новых семей и т. д. Наконец, укрепляющийся на глазах авторитаризм единоличной власти де Голля, в частности полная монополия государства на «новые» средства коммуникации, радио и телевидение, вызывает жесткое отторжение со стороны более образованных и квалифицированных французов.

Важно, что зачинщиками «красного мая» выступают студенты, к которым присоединяются преподаватели и работники массмедиа (как печатных изданий, пользовавшихся относительной свободой, так и огосударствленных радио и телевидения), а местом схватки с властями делается университет. Как ни странно это звучит для слуха сегодняшних пассивно адаптирующихся россиян, включая самых молодых, лидером всех протестных движений в Европе после Второй мировой войны была и остается студенческая молодежь. Речь идет, подчеркну, о ключевой точке в структуре современных («модерных») обществ. Здесь сходятся прошлое, настоящее и будущее, скрещиваются интересы основных институтов, ответственных за социализацию новых поколений (семья, средняя и высшая школа, массмедиа), а тем самым - за воспроизводство структуры общества, положения его основных групп, набора принятых в нем образцов мысли, чувства, поведения, то есть форм культуры.

Становление молодежи в условиях недовольства доминантной культурой большинства, официальной повесткой дня и привычными, а потому незаметными, скрытыми от рационализации и понимания общими стереотипами приобретает формы контркультуры. Понятно, что эта протестная культура объединяет требования всех утесняемых привычным ходом вещей, всех «других», исключенных из доминирующего студенческая молодежь. Речь идет, подчеркну, о ключевой точке в структуре современных («модерных») обществ. Здесь сходятся прошлое, настоящее и будущее, скрещиваются интересы основных институтов, ответственных за социализацию новых поколений (семья, средняя и высшая школа, массмедиа), а тем самым - за воспроизводство структуры общества, положения его основных групп, набора принятых в нем образцов мысли, чувства, поведения, то есть форм культуры. Становление молодежи в условиях недовольства доминантной культурой большинства, официальной повесткой дня и привычными, а потому незаметными, скрытыми от рационализации и понимания общими стереотипами приобретает формы контркультуры. Понятно, что эта протестная культура объединяет требования всех утесняемых привычным ходом вещей, всех «других», исключенных из доминирующего большинства, - от женщин (отсюда взрыв феминизма), представителей нетрадиционных ориентаций (борьба за сексуальные свободы) до угнетенных народов (студенческая поддержка антиколониализма, негритюда, кубинской революции и т. п.). Важно, что по этим пунктам молодежь найдет точки соприкосновения с представителями старших поколений интеллектуалов (среди манифестантов мая - Сартр, Альтюссер, Фуко, их поддерживает Франсуа Мориак и др.). Наконец, существенно то, что солидарность со студентами в их недовольстве современной Францией выразили все слои работающего населения. Иными словами, произошло слияние нескольких социальных движений, разных по составу, истокам, горизонтам ожиданий и требований (историческими прецедентами такой солидарности, вообще характерной для французского общества, были, при всех различиях между ними, Парижская коммуна, «дело Дрейфуса», антифашистский Народный фронт).

Последствия и значение

Только прямые последствия майских событий 1968 года во Франции (не говоря об их отголоске в других странах Европы, включая Восточную, в США и даже в Азии) оказались очень значительными. Студенческий бунт повлек за собой падение авторитарной власти в стране. Были приняты серьезные изменения в трудовом законодательстве - увеличены МРОТ, пособие по безработице, продолжительность отпуска. Проведена серия крупных реформ системы высшего образования - укреплена автономия вузов, усилены начала их самоуправления, образование заметно переориентировано в сторону современных проблем общества и запросов молодежи, требований рынка труда, необходимой профессионализации и реальной подготовки студентов к будущей карьере.

Более того, с конца 1960-х годов можно говорить о новом положении и роли молодежи как самостоятельной социальной и культурной силы, включая высокую значимость молодежного духа и образа жизни, молодежной моды в обществе. Новой стала и роль меньшинств на Западе, их проблемы и требования находятся в центре государственной политики, социальных движений, привлекают внимание средств массовой информации, активно обсуждаются в публичной сфере. Толерантность общественного порядка в сегодняшних развитых странах Запада - во многом детище парижского мая, и если можно говорить о современной западной цивилизации как цивилизации нерепрессивной, то в этом, несомненно, большая заслуга бунтарей Латинского квартала. В рамках этого «поворота» произошло и прощание большинства западных интеллектуалов с коммунистическим утопизмом, в том числе с застарелыми симпатиями к СССР (на это сильнейшим образом повлиял август 1968-го, конец Пражской весны, но ведь она и сама находилась в резонансе с весной в Париже).

Значение майских событий 1968 года, которые все-таки не были, строго говоря, революцией, а были, скорее, бунтом или мятежом, выходит далеко за пределы значительных социокультурных перемен, бегло перечисленных выше. Участники и свидетели тогдашних событий не раз говорили о них как о празднике, приравнивали к отпуску (поэт Андре дю Буше назвал их «новыми каникулами»). В этом смысле их можно понимать как своего рода «антиструктуру», используя термин антрополога Виктора Тернера, изучавшего такие феномены разрыва в работе устойчивых структур социума и форм привычного общения в нем. Неслучайна апелляция к понятию невозможного в тогдашних парижских граффити: бунтующая молодежь явно претендовала на большее, чем отставка де Голля или поправки в трудовом кодексе, - она пыталась сдвинуть границы между возможным и невозможным.

Отсюда явственное чувство, что эмоциональный взрыв, смысловое переживание, весь опыт тогдашних дней явно шире и богаче, чем их прикладное социальное значение. Мишель де Серто говорил, что май 1968-го «значил больше, чем осуществил». Не в этом ли одна из причин долгого эха того короткого мая? Серто называл тогдашние события «революцией слова». «В мае, - писал он, - слово брали так, как в 1789 году брали Бастилию». Историк приводит реплику одного из рабочих-стачечников, обращенную к подруге, которая отнекивается от выступления на микрофон, поскольку она-де некультурная: «Сегодня культура как раз в том, чтобы говорить». Слово в мае взяли те, кто никогда не имел права на речь, не владел искусством общения, был изолирован, отсечен от связи с другими. В этом смысле мятеж 1968-го - это бунт символов, переворот самих символических структур культуры.

Вместе с тем о мае 1968-го можно говорить как о последнем восстании европейских интеллектуалов, финальном их коллективном действии такого исторического замаха и такого социального масштаба. Более того, здесь, вероятно, вообще завершилась вся полуторавековая эпоха модерна, в которой интеллектуалы и молодежь, начиная с европейских романтиков, играли особую, инициативную роль. В позднейших условиях интеллектуал - либо платный эксперт властей и корпораций, либо виртуальная звезда массмедиа и масскульта. Смысл революций далеко не всегда открывается участникам и современникам, нередко в них побеждают вовсе не зачинщики. Кажется, так случилось и на этот раз. Переход к постмодерну вывел на сцену новых действующих лиц - средний класс, представители которого, насколько можно судить, и проголосовали на июньских выборах 1968 года за партию де Голля (может быть, загадочная быстрота перехода от, казалось бы, общего мятежа к общей лояльности властям - еще одна причина неугасающего интереса к майским событиям 1968-го).

Средний класс - это новое большинство хорошо зарабатывающих и платящих большие налоги, наиболее активно голосующих и самым активным образом потребляющих. В том числе потребляющих туристические услуги, а с 1970-х годов можно говорить о настоящем туристическом буме в странах Запада, и этот бум, конечно, неотрывен от цифрового фотоаппарата и видеокамеры, новых технических средств репродукции. Началась эпоха глобализации, принесшая с собой, соответственно, и другие информационные технологии, прежде всего Интернет и мобильные микроустройства оперативной связи.

Конечно, все эти общемировые явления не есть непосредственные следствия студенческого мятежа в мае 1968 года. Однако «красный май», несомненно, был одним из самых ярких и значимых событий в сложном переплетении тех явных и подспудных сдвигов, которые привели от 1960-х годов к нынешнему дню. Мир стал другим. Выступая в Монреальском университете через 40 лет после событий 1968-го, Даниель Кон-Бендит признал: та весна не исполнила своих революционных обещаний, но повлияла на ожидания и поведение множества людей, поскольку открыла для них небывалую прежде индивидуальную свободу.