1.1.3.2.5. Екатерина Михайловна (19 (31) августа 1810 или 1811, Санкт-Петербург — 1894, село Козицино, Новоторжский уезд, Тверская губерния) — одна из выдающихся сестер милосердия Красного Креста, работавшая под руководством Н. И. Пирогова в Севастополе в 1855 — 56 годах и затем в войну 1877 — 78 годов на Кавказе. Она устроила у себя в Новоторжском уезде, в имении Козицыне, еще до введения земских учреждений, обширную амбулаторию для крестьян, а затем была избрана земским собранием попечительницей над всеми больничками и приемными покоями Новоторжского уезда

Портрет Екатерины Михайловны Бакуниной

Великий хирург Николай Иванович Пирогов, говоря о неоспоримом вкладе в мировую историю русских сестер милосердия, к наиболее выдающимся среди них справедливо относил Екатерину Бакунину.

Родилась Екатерина Михайловна в 1810 году в семье дворянина — (1764—1847), бывшего губернатором Санкт-Петербурга и сенатором.

Е. М. Бакунина приходилась двоюродной сестрой знаменитому анархисту Михаилу Бакунину и внучкой И. Л. Голенищеву-Кутузову .

Е. М. Бакунина получила прекрасное, всестороннее образование. В юности она была большая спорщица и задира, от которой, по выражению Станкевича, нелегко было отмолоться. В своих воспоминаниях Бакунина пишет, что в юности была скорее «кисейной барышней»: занималась музыкой, танцами, рисованием, обожала морские купания в Крыму, домашние балы, где с удовольствием танцевала. Вовсе не слушала прежде лекций по естественным наукам и не ходила в анатомические театры.

К моменту начала Крымской войны Екатерина Михайловна была солидной светской дамой сорока лет. В числе первых добровольцев она пожелала немедленно отправиться на фронт. Но попасть туда оказалось делом непростым. Родственники даже не хотели слышать о её намерениях. Письменные просьбы в канцелярии великой княгини о зачислении в общину оставались без ответа. И все-таки благодаря упорству Екатерина Михайловна добилась своего. В Крестовоздвиженской общине она прошла начальную медицинскую подготовку. Когда врачи обучали её в Петербурге азам медицинского дела, то, боясь простудиться в холодном климате зимой, в больницу на занятия ездила в карете, чем вызывала насмешки хирургов. Но двоюродный брат, офицер Александр, лучше знающий её характер и волю, рассказывая ей про Крым, про скопления раненых и тифозных, сказал: «Ведь я тебя знаю, тебе теперь еще больше захотелось туда ехать». Тогда желая испытать себя, она стала ежедневно посещать «самую гнусную» из московских больниц.

21 января 1855 года Бакунина в числе сестёр Крестовоздвиженской общины начала работу на театре военных действий в бараках осажденного Севастополя, где кровь лилась рекой. Николай Иванович Пирогов в своих воспоминаниях с восхищением и уважением пишет не только о бескорыстии, редком трудолюбии, но и о мужестве и бесстрашии сестры Екатерины.

Пирогов вспоминал: «Ежедневно днем и ночью можно было застать её в операционной, ассистирующей при операциях, в то время когда бомбы и ракеты ложились кругом. Она обнаруживала присутствие духа, едва совместимое с женской натурой». Вдохновляло сестёр и то, что фронтовое начальство ценило их помощь, приравнивая её к подвигу. Сам Пирогов, а также посещавшие госпитали вице-адмирал П. С. Нахимов, генералы считали их незаменимыми помощницами. «Нельзя не дивиться их усердию при уходе за больными и их истинно стоическому самоотвержению», — говорили многие, видевшие их труд.

В течение почти всей обороны Севастополя Екатерина Михайловна вместе с Н.И. Пироговым находилась на самом ответственном и в то же время самом опасном участке - главном перевязочном пункте города, который располагался в здании Дворянского собрания. Пирогов в письмах из Севастополя писал:

« Стоя в лужах на коленях перед больными, наши женщины подавали посильную помощь, в которой они сами нуждались <…>. И так они трудились денно и нощно. В сырые ночи эти женщины еще дежурили, и, несмотря на свое утомление, они не засыпали ни на минуту, и все это под мокрыми насквозь палатками. И все такие сверхчеловеческие усилия женщины переносили без малейшего ропота, с спокойным самоотвержением и покорностью. Бакунина тотчас с увлечением предалась всецело служению больным и с полным самоотвержением несла эту службу. Она сделалась примером терпения и неустанного труда для всех сестёр общины».

Позже о ней напишут так:

«Облик ее пронесется так ярко, зримо, осязаемо, что не увидеть ее через наше настоящее в то убежавшее прошлое просто невозможно. Ее, энергичную, пламенную, с искрометными глазами и речами, в простых мужицких сапогах бодро шагающую по непролазной грязи, когда она боролась с нерадивыми унтерами и пьяными смотрителями за свой транспорт с больными и ранеными».

По поручению Пирогова Екатерина Михайловна в конце 1855 года возглавила новое отделение медсестёр для перевозки раненных в Перекоп. Позднее она получила предложение возглавить Крестовоздвиженскую общину. Великий хирург пишет ей в письме: «Не отговаривайтесь и не возражайте, здесь скромность неуместна… Я вам ручаюсь, Вы теперь необходимы для общины как настоятельница. Вы знаете, её значение, сестёр, ход дел, у Вас есть благонамерение и энергия.… Не время много толковать — действуйте!» На этом посту Бакунина оставалась вплоть до 1860 года. Она ездила по всем военным госпиталям Крыма и «сделалась примером терпения и неустанного труда для всех сестёр Общины».

Н. И. Пирогов

«Община — не просто собрание сиделок, — подчёркивал Пирогов, — а будущее средство нравственного контроля госпитальной администрации». На должности госпитальной обслуги, а также на заведование складами были взяты только сёстры независимой Крестовоздвиженской общины.

Одним из ярких представителей такого «нравственного контроля» стала Екатерина Михайловна Бакунина.

Карьера сестер милосердия определяется мнением о них раненых, местных руководителей общины, Николая Ивановича Пирогова и великой княгини Елены Павловны. И не могли своей властью госпитальные чины ни наградить, ни разжаловать их. Не могли чиновники и заинтересовать сестёр «войти в долю»: их позиция была твёрдой. Эту позицию выразила Екатерина Михайловна. Она так сказала о своей главной цели: «я должна была сопротивляться всеми средствами и всем своим умением злу, которое разные чиновники, поставщики и пр. причиняли в госпиталях нашим страдальцам; и сражаться и сопротивляться этому я считала и считаю своим священным долгом».

Н.И. Пирогов среди сестер милосердия Крестовоздвиженской общины, 1855 г.
(из книги А.В. Воропай. Н.И. Пирогов и краснокрестное движение. М., 1985)

Именно поэтому Николай Иванович поручил сёстрам раздачу денежных пособий. Честность Бакуниной и других сестёр оценили и сами раненые. «Вы помните меня, Катерина Михайловна? — иногда радостно кричал и махал ей рукой какой-нибудь солдат, проходящий мимо с отрядом, — это я, Лукьян Чепчух! Мои семь рублей были у вас на Николаевской батарее, и вы уже из Бельбека переслали их в Северный лагерь».

А вот пример ее личного мужества: из-за усилившихся обстрелов Севастополя было решено перевести всех раненых из здания Дворянского собрания в казематированные помещения Николаевской батареи. Очевидец сообщал: «Не могу не упомянуть здесь о высоком поступке одной из утешительниц наших бедных страдальцев: во время беготни в Дворянском собрании сестра Крестовоздвиженской общины Бакунина объявила, что дает слово выйВВВВ­ти из дома не ранее той минуты, когда в нем не останется ни одного больного, и не только сдержала это слово, но сама несколько раз провожала переносимых до Графской пристани, чтобы помочь при размещении их на баркасах, и, благодаря Бога, осталась невредимой и успела благополучно перебраться в Николаевское укрепление. Женщина показала пример самоотвержения и мужества, редких даже в мужчинах».

27 августа 1855 года начался общий штурм Севастополя. Малахов курган был взят, вечером русские войска по наплавному мосту переправились на Северную сторону. Бакунина была последней из сестер, вышедших из города. Прасковья Михайловна Бакунина, ничего не зная об участи сестры и находясь в большой тревоге, написала стихотворение, где были такие строки:

Ты в каждый миг и дня и ночи
В моей душе, в моих мечтах!
В незримый край вперяю очи,
Живу не здесь, а в тех местах,
Где ты на поприще страданья.
Молюсь, страдая и любя,
Но в сердце грустном упованье:
Господень крест хранит тебя!

После возвращения Екатерины Михайловны из Севастополя поэт Федор Николаевич Глинка преподнес ей стихотворение, которое выражало то восхищение и преклонение перед нравственным подвигом этой женщины, которое царило тогда в обществе.

По окончании войны Екатерина Михайловна Бакунина в качестве настоятельницы Крестовоздвиженской общины приезжает в Санкт-Петербург, где занимается внутренним устройством молодой общины: обучением и воспитанием новых сестер, организацией сестринского дела в мирное время. Её попечением открываются отделения общины в военных госпиталях Санкт-Петербурга, а также в Кронштадтском морском госпитале.

В 1859 г. Екатерина Михайловна отправляется в Германию и Францию для изучения опыта работы зарубежных общин сестер милосердия. Вернулась она разочарованная. В своих воспоминаниях позже она напишет: «Аккуратность и чистота во всем отличные. Но я помню, что на меня точно повеяло холодом. <…> …это не те сёстры, о которых мы мечтали, - о сёстрах - утешительницах больных, ходатайницах за них, сёстрах, вносящих в чужие госпитали горячие чувства любви и участия, правду и добросовестность!»

Поняв невозможность более быть начальницей Крестовоздвиженской общины из-за разногласий с великой княгиней Еленой Павловной, желающей устроить общину по тому западному протестантско-католическому типу, с ее формальным исполнением обязанностей по уходу за больными, она с сожалением оставляет общину, ставшей делом ее жизни, оставляет Петербург и переключается на другую сферу деятельности - попечение о здоровье крестьян.

Летом 1860 года Екатерина Михайловна с «сокрушенным сердцем» оставила общину и уехала в деревню. В селе Козицино Новоторжского уезда Тверской губернии вдали от столичной суеты начался новый, не менее яркий этап её жизни в занятиях любимым и полезным делом — медициной.

Врачей в губернии было мало. Население уезда (около 136 тысяч человек) обслуживал единственный врач. Эпидемии чумы, холеры, оспы, тифа уносили тысячи жизней. В специально построенном деревянном здании Бакунина открыла больничку на восемь коек, вела прием и оказывала медпомощь на свои средства, сама же выплачивала содержание врачу. Так был заложен первый камень в фундамент земской медицины в Новоторжском уезде.

Поначалу крестьяне отнеслись настороженно к барской затее. Но вскоре недоверие ушло, и к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи человек, через год удвоилось, росло и далее. Прием Бакунина начинала с утра. Днём она в крестьянской телеге объезжала больных, делала перевязки, давала лекарства, которые мастерски готовила сама. С особым вниманием относилась к крестьянским детям. Она охотно приняла на себя обязанности попечительницы всех земских больниц уезда, которые отличались в губернии тем, что здесь не взималась плата за медобслуживание.

До конца дней своих, уже в Козицине, Бакунина продолжала защищать больных и бесправных, оставаясь примером, обличительной совестью для прагматичных людей. Жизнь Екатерины Михайловны, несомненно, яркий образец общественного служения. Ей довелось стать одним из организаторов госпитального дела в России и медицинского обслуживания в Тверской губернии. Её заслуги были признаны современниками, а имя попало в дореволюционные справочные издания.

В 1877 году Россия вступила в Русско-турецкую войну. Получив весной 1877 г. от великой княгини Екатерины Михайловны приглашение заведовать одним из отрядов сестёр Красного Креста, отправляемых на Кавказ, Бакунина долго колебалась - жалко было оставлять взлелеянное ею гнездо. Однако как ни любила она свою казицинскую лечебницу, её невольно тянуло туда, на театр военных действий, где её энергия и деятельность могли найти более широкое и обширное поле, и, наконец, не выдержала, - в мае 1877 г. приехала в Петербург. Великая княгиня Екатерина Михайловна приняла её чрезвычайно сердечно и представила Екатерине Максимилиановне принцессе Ольденбургской, принимавшей тогда деятельное участие в организации и отправке на театр военных действий санитарных отрядов. Принцесса Ольденбургская поняла и оценила Екатерину Михайловну, и через несколько времени та с отрядом сёстер милосердия отправилась на Кавказ в качестве начальницы отряда. В составе отряда было двадцать восемь сестёр, в основном из обеспеченных столичных семей. Все они были искренне преданы своему делу и соответствовали тому высокому идеалу сестры, какой жил в сердце Екатерины Михайловны

Несмотря на 65-летний возраст, она едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестёр временных госпиталей.

Отправление сестёр милосердия. 1877 г.

Её деятельность здесь была ещё более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз Екатерина Михайловна пробыла больше года. Прощаясь, врачи пяти реформированных госпиталей преподнесли ей памятный адрес: «Во всех отношениях Вы явились достойной имени русского воина. От начала и до конца Вы оставались верны программе Вашей — служить во всем примером младшим Вашим подругам… Мы, врачи, для коих Вы были благонадежной и опытнейшей помощницей, питаем и навсегда сохраним к Вам чувство беспредельной благодарности. Имя Ваше не изгладится из памяти больных, коим Вы всецело приносили себя в жертву».

В 1881 году в Козицине к Екатерине Михайловне приезжал Лев Николаевич Толстой . Вспоминая Севастополь, он спросил её: «Неужели у вас нет желания отдохнуть, переменить обстановку?» «Нет, да и куда я могу уехать, когда меня каждый день ждут. Разве я могу их бросить?» — отвечала она. В этих словах содержится квинтэссенция, основное содержание и смысл профессии медсестры. В своей благотворительной деятельности Бакунина выдвигала свой девиз: «С именем Бога — всё для людей».

В 1893 году, за год до смерти, Бакунина написала книгу «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины», в которой мы видим её, энергичную, пламенную, с искрометными глазами и речами, в простых мужицких сапогах бодро шагающую по непролазной грязи, когда она боролась с нерадивыми унтерами за свой транспорт с больными и ранеными.

В последние годы жизни, уже не имея возможности много и активно работать, Бакунина с грустной улыбкой говорила: «Увы! Я зачислена в запас!». Она скончалась 11 августа 1994 г. в селе Козицино и была похоронена в селе Прямухино (ныне Кувшиновского р-на) Тверской губернии в фамильном склепе Бакуниных.

Имя Екатерины Михайловны Бакуниной носит Общество православных врачей г. Тверь, Областной перинатальный центр в Твери. В 2011 году организован Благотворительный Фонд им. Екатерины Бакуниной.

Тверской медицинский колледж (Тверской медицинский колледж) считает Е. М. Бакунину эталоном для подражания. Лучшим студентам колледжа учреждена стипендия им. Бакуниной. В стенах Тверского медицинского колледжа развёрнута экспозиция, посвящённая жизни и деятельности этой удивительной женщины.

В г. Севастополе в честь Е. М. Бакуниной названа одна из улиц, на которой находится общеобразовательная школа № 26, где есть памятный уголок о Екатерине Михайловне.

БИОГРАФИЯ.

Екатерина Михайловна Бакунина родилась 19 (31) августа 1810 г. в село Козицино под Торжком (Тверская губерния) в дворянской семье. Ее отец - Михаил Михайлович Бакунин, был сенатором и губернатором Санкт-Петербурга.

Екатерина получила прекрасное, всестороннее образование. В юности она была, по ее собственному признанию, «кисейной барышней»: занималась музыкой, танцами, рисованием, обожала морские купания в Крыму и домашние балы.

К моменту начала Крымской войны Екатерине Михайловне было 40 лет. В числе первых добровольцев она пожелала немедленно отправиться на фронт. Но попасть туда оказалось делом непростым. Родственники даже не хотели слышать о ее намерениях. Письменные просьбы в канцелярию великой княгини о зачислении в Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия, которая была учреждена в Петербурге в начале Крымской войны по инициативе великой княгини Елены Павловны, оставались без ответа. И все-таки благодаря упорству Екатерина Михайловна добилась своего. В Крестовоздвиженской общине она прошла начальную медицинскую подготовку. Двоюродный брат, офицер Александр, знавший ее характер и волю, рассказывая ей про Крым, про скопления раненых и тифозных, сказал: «Ведь я тебя знаю, тебе теперь еще больше захотелось туда ехать». Тогда желая испытать себя, Екатерина Михайловна стала ежедневно посещать «самую гнусную» из московских больниц.

21 января 1855 года Бакунина в числе сестер Крестовоздвиженской общины начала работу в бараках осажденного Севастополя. Знаменитый хирург Николай Пирогов в своих воспоминаниях с восхищением и уважением писал о редком трудолюбии и мужестве сестры Екатерины. Пирогов, а также посещавшие госпитали вице-адмирал П. С. Нахимов и генералы считали сестер милосердия незаменимыми помощницами. По поручению Пирогова, Екатерина Михайловна в конце 1855 года возглавила новое отделение медсестер для перевозки раненных в Перекоп. Позднее она получила предложение возглавить и саму Крестовоздвиженскую общину. По этому поводу Пирогов писал ей: «Не отговаривайтесь и не возражайте, здесь скромность неуместна… Я вам ручаюсь, Вы теперь необходимы для общины как настоятельница. Вы знаете, ее значение, сестер, ход дел, у Вас есть благонамерение и энергия.… Не время много толковать - действуйте!» На этом посту Бакунина оставалась вплоть до 1860 года.

В 1856 году война была закончена, и сестры вернулись в Петербург, где община продолжала свою благотворительную деятельность. Летом 1860 года Екатерина Михайловна оставила общину и уехала в деревню. В селе Козицино Новоторжского уезда Тверской губернии начался новый, не менее яркий этап ее жизни.

Врачей в губернии было мало. Население уезда (около 136 тысяч человек) обслуживал единственный врач. В специально построенном деревянном здании Бакунина открыла небольшую больницу на восемь коек, вела прием и оказывала медпомощь на свои средства и выплачивала содержание врачу. Уже к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи человек, через год удвоилось. Прием Бакунина вела с утра. Днем она в крестьянской телеге объезжала больных, делала перевязки, давала лекарства, которые готовила сама. Она также приняла на себя обязанности попечительницы всех земских больниц уезда, которые отличались в губернии тем, что здесь не взималась плата за медобслуживание.

Когда в 1877 году Россия вступила в Русско-турецкую войну. Бакунина, как одна из опытнейших организаторов госпитального дела, оказалась востребована руководством Российского общества Красного Креста. Несмотря на 65-летний возраст, она едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестер временных госпиталей. Ее деятельность здесь была еще более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз Екатерина Михайловна пробыла больше года.

Умерла Екатерина Михайловна в 1894 году в селе Козицино, похоронена в селе Прямухино Тверской губернии в фамильном склепе Бакуниных.

Екатери́на Миха́йловна Баку́нина (19 августа или 1811, Санкт-Петербург - 6 декабря , село Казицино , Тверская губерния ) - сестра милосердия, героиня двух войн XIX века .

Е. М. Бакунина получила прекрасное, всестороннее образование. В своих воспоминаниях Бакунина пишет, что в юности была скорее «кисейной барышней»: занималась музыкой, танцами, рисованием, обожала морские купания в Крыму, домашние балы, где с удовольствием танцевала. Вовсе не слушала прежде лекций по естественным наукам и не ходила в анатомические театры.

Крымская война

К моменту начала Крымской войны Екатерина Михайловна была солидной светской дамой сорока лет. В числе первых добровольцев она пожелала немедленно отправиться на фронт. Но попасть туда оказалось делом непростым. Родственники даже не хотели слышать о её намерениях. Письменные просьбы в канцелярии великой княгини о зачислении в общину оставались без ответа. И все-таки благодаря упорству Екатерина Михайловна добилась своего. В Крестовоздвиженской общине она прошла начальную медицинскую подготовку. 21 января 1855 года Бакунина в числе сестёр Крестовоздвиженской общины начала работу на театре военных действий в бараках осажденного Севастополя, где кровь лилась рекой. Николай Иванович Пирогов в своих воспоминаниях с восхищением и уважением пишет не только о бескорыстии, редком трудолюбии, но и о мужестве и бесстрашии сестры Екатерины. Пирогов вспоминал: «Ежедневно днем и ночью можно было застать её в операционной, ассистирующей при операциях, в то время когда бомбы и ракеты ложились кругом. Она обнаруживала присутствие духа, едва совместимое с женской натурой». Вдохновляло сестёр и то, что фронтовое начальство ценило их помощь, приравнивая её к подвигу. Сам Пирогов, а также посещавшие госпитали вице-адмирал П. С. Нахимов , генералы считали их незаменимыми помощницами. По поручению Пирогова Екатерина Михайловна в конце 1855 года возглавила новое отделение медсестёр для перевозки раненных в Перекоп. Позднее она получила предложение возглавить Крестовоздвиженскую общину. Великий хирург писал ей в письме: «Не отговаривайтесь и не возражайте, здесь скромность неуместна… Я вам ручаюсь, Вы теперь необходимы для общины как настоятельница. Вы знаете, её значение, сестёр, ход дел, у Вас есть благонамерение и энергия.… Не время много толковать - действуйте!» На этом посту Бакунина оставалась вплоть до 1860 года. Она ездила по всем военным госпиталям Крыма и «сделалась примером терпения и неустанного труда для всех сестёр Общины».

«Община - не просто собрание сиделок, - подчёркивал Пирогов, - а будущее средство нравственного контроля». Одним из ярких представителей такого «нравственного контроля» стала Екатерина Михайловна Бакунина.

Карьера сестер милосердия определяется мнением о них раненых, местных руководителей общины, Николая Ивановича Пирогова и великой княгини Елены Павловны . И не могли своей властью госпитальные чины ни наградить, ни разжаловать их. Не могли чиновники и заинтересовать сестёр «войти в долю»: их позиция была твёрдой. Эту позицию выразила Екатерина Михайловна. Она так сказала о своей главной цели: «я должна была сопротивляться всеми средствами и всем своим умением злу, которое разные чиновники, поставщики и пр. причиняли в госпиталях нашим страдальцам; и сражаться и сопротивляться этому я считала и считаю своим священным долгом».

Именно поэтому Николай Иванович поручил сёстрам раздачу денежных пособий.

Екатерина Михайловна последней из сестёр милосердия покинула по плавучему мосту оставляемый войсками Севастополь.

В 1856 году война была закончена, и сёстры вернулись в Петербург, где община продолжала свою благотворительную деятельность.

Продолжение благотворительной деятельности

Летом 1860 года Екатерина Михайловна с «сокрушенным сердцем» оставила общину и уехала в деревню. В селе Козицино Новоторжского уезда Тверской губернии вдали от столичной суеты начался новый, не менее яркий этап её жизни в занятиях любимым и полезным делом - медициной.

Врачей в губернии было мало. Население уезда (около 136 тысяч человек) обслуживал единственный врач. Эпидемии чумы, холеры, оспы, тифа уносили тысячи жизней. В специально построенном деревянном здании Бакунина открыла больничку на восемь коек, вела приём и оказывала медпомощь на свои средства, сама же выплачивала содержание врачу. Так был заложен первый камень в фундамент земской медицины в Новоторжском уезде.

Поначалу крестьяне отнеслись настороженно к барской затее. Но вскоре недоверие ушло, и к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи человек, через год удвоилось, росло и далее. Прием Бакунина начинала с утра. Днём она в крестьянской телеге объезжала больных, делала перевязки, давала лекарства, которые мастерски готовила сама. С особым вниманием относилась к крестьянским детям. Она охотно приняла на себя обязанности попечительницы всех земских больниц уезда, которые отличались в губернии тем, что здесь не взималась плата за медобслуживание.

До конца дней своих, уже в Козицине, Бакунина продолжала защищать больных и бесправных, оставаясь примером, обличительной совестью для прагматичных людей. Жизнь Екатерины Михайловны, несомненно, яркий образец общественного служения. Ей довелось стать одним из организаторов госпитального дела в России и медицинского обслуживания в Тверской губернии. Её заслуги были признаны современниками, а имя попало в дореволюционные справочные издания. В 1877 году Россия вступила в Русско-турецкую войну . Бакунина, как одна из опытнейших организаторов госпитального дела, востребована руководством Российского общества Красного Креста . Несмотря на 65-летний возраст, она едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестёр временных госпиталей. Её деятельность здесь была ещё более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз Екатерина Михайловна пробыла больше года. Прощаясь, врачи пяти реформированных госпиталей преподнесли ей памятный адрес: "Во всех отношениях Вы явились достойной имени русского воина.

В 1881 году в Козицине к Екатерине Михайловне приезжал Лев Николаевич Толстой. Вспоминая Севастополь, он спросил её: «Неужели у вас нет желания отдохнуть, переменить обстановку?» «Нет, да и куда я могу уехать, когда меня каждый день ждут. Разве я могу их бросить?» - отвечала она. В своей благотворительной деятельности Бакунина выдвигала свой девиз: «С именем Бога - всё для людей».

Умерла Екатерина Михайловна в 1894 году в селе Козицино, похоронена в селе Прямухино Тверской губернии в фамильном склепе Бакуниных.

Работы

В 1893 году, за год до смерти, Бакунина написала книгу «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины», в которой мы видим её, энергичную, пламенную, с искрометными глазами и речами, в простых мужицких сапогах бодро шагающую по непролазной грязи.

• Бакунина Е. М. Записки // Вестник Европы . - 1898. - № 3-6.
• Бакунина Е. Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины (1854-1860 гг.). - Казицыно, 1888-1889.

Память

Имя Екатерины Михайловны Бакуниной носят Общество православных врачей (Тверь), Тверской областной клинический перинатальный центр . В 2011 году организован Благотворительный Фонд им. Екатерины Бакуниной.

Современным медикам необходимы нравственные идеалы. Тверской медицинский колледж считает Е. М. Бакунину эталоном для подражания. Лучшим студентам колледжа учреждена стипендия им. Бакуниной.

В Севастополе в честь Е. М. Бакуниной названа одна из улиц , на которой находится общеобразовательная школа № 26, где есть памятный уголок о Екатерине Михайловне.

Напишите отзыв о статье "Бакунина, Екатерина Михайловна"

Примечания

Литература

• Сысоев В. И. Бакунины. - Тверь: Созвездие, 2002.
• Сысоев В. И. Сестра милосердия Екатерина Бакунина. - Тверь; СПб. : Благотворительный фонд «Имени сестры милосердия Екатерины Бакуниной»: Общественное об-ние «Золотая Книга Санкт-Петербурга», 2012. - 373 с. - (Библиотека Золотой Книги Санкт-Петербурга). - ISBN 978-5-87049-787-7
• Синицын . Воспоминания врача Синицына о Екатерине Михайловне Бакуниной // Вестник Европы . - 1898. - № 7.

Отрывок, характеризующий Бакунина, Екатерина Михайловна

– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d"etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.

Родилась будущая сестра милосердия Екатерина Михайловна Бакунина в августе 1810 года в семье дворянина. Всю юность и чуть позднее она посвятила музыке, танцам, рисованию, хорошо и очень охотно плавала в Черном море, участвовала в домашних балах, где непременно танцевала. Позднее в своих воспоминаниях о тех летах она дала себе прозвище «кисейная барышня». В общем, вела соответствующую ее уровню светскую жизнь, не обремененную трудом или наукой. Люди, знавшие ее в тот период, характеризовали ее как спорщицу и задиру.

Но когда империя вступила в Крымскую войну, Екатерина Михайловна, услышав о бедствиях на фронте, поспешила стать добровольцем. На тот момент ей было немного за 40 лет.

Родственники встретили ее порыв возмущением: война — это грязь, кровь, смерть… Но Екатерина Михайловна была непреклонна. Близкие потрудились сделать так, чтобы письменные просьбы Бакуниной о зачислении в общину сестер милосердия оставались без ответа. Но упорство будущей сестры милосердия победило. В ноябре 1854 года Екатерина Михайловна поступает в Крестовоздвиженскую общину, устроенную великой княгиней Еленой Павловной. Здесь она получает начальную медицинскую подготовку, а также ежедневно «испытывает себя», посещая одну из петербургских больниц.

Затем сестры общины направились в Севастополь, где их руководителем стал знаменитый хирург Николай Иванович Пирогов. Впоследствии он говорил о Екатерине Бакуниной: «Ежедневно днем и ночью можно было застать ее ассистирующей на операциях, когда бомбы и ракеты ложились кругом. В ней было такое присутствие духа, мало совместимое с женской натурой». Он также с глубоким уважением отмечал ее бескорыстие и необычайное трудолюбие.

И это было только началом. Уже в январе 1855 года Бакунина и другие сестры продолжили свое служение в бараках осажденного города, где были уже реки крови.

На протяжении всего периода обороны Севастополя Екатерина Михайловна вместе со своим руководителем была в самом опасном месте, но и самом главном — в перевязочном пункте города, располагающемся в здании Дворянского собрания.

Сестры трудились день и ночь, в мокрых от дождя палатках, без малейшего ропота и с невероятной самоотверженностью — такими были сестры Крестовоздвиженской общины. Примером терпения и труда для сестер была Екатерина Михайловна Бакунина, которая всецело старалась служить больным.

Энергичная, с искрометными речами, в мужицких сапогах бодро шагающая по грязи, борющаяся с нерадивыми или пьяными смотрителями за транспорт для раненых — такой ее запомнили те, кто встречался с ней лично.

Но не всё было так оптимистично, как может показаться. В то трагическое время севастопольские госпитали были переполнены ранеными, свирепствовал тиф. Сами сестры очень скоро начинали болеть. Когда Екатерина Михайловна приехала в Севастополь, то четыре сестры милосердия уже умерли; другие шли на поправку, но некоторые были еще больны.

По личному поручению Пирогова в конце 1855 года Бакунина была поставлена главной сестрой в новом отделении медсестер для перевозки раненых в село Перекоп. А позже она возглавила и саму Крестовоздвиженскую общину и делала это до 1860 года. Она побывала во всех военных госпиталях Крыма и была примером терпения и труда для сестер общины.

Когда из-за усилившихся обстрелов было принято решение перевести всех раненых из здания Дворянского собрания в казематы Николаевской батареи, Бакунина лично проследила за тем, чтобы перенесли и разместили абсолютно всех больных.

Во время общего штурма Севастополя, произошедшего 27 августа 1855 года, русские войска переправились на Северную сторону. Последней из сестер из города вышла Екатерина Михайловна Бакунина.

После войны она как настоятельница общины приезжает в Петербург и занимается там обучением и воспитанием новых сестер, налаживает сестринское дело в мирный час — открыты отделения общины в госпиталях Санкт-Петербурга и Кронштадта.

В 1859 году настоятельница отправляется в Германию и Францию, чтобы увидеть работу зарубежных сестринских общин. Но возвращается она разочарованной. Чистота и опрятность были там на высшем уровне, но веяло от всего этого холодом. «Мы представляли сестер как утешительниц и ходатайниц для больных и за них… сестер, вносящих в полные боли и отчаяния госпитали чувство любви и участия», — такой видела свою общину ее настоятельница.

Но великая княгиня Елена Павловна желала устроить Крестовоздвиженскую общину по западному типу, поэтому Екатерина Михайловна решает оставить общину, ставшую для нее делом всей жизни. Оставляет она и Петербург, но находит для себя другую деятельность — заботу о крестьянах. И летом 1860 года с болью об оставленной ею общине отправляется в село Козицино Тверской губернии, где ее ждало не менее полезное дело — медицина.

Врачей в губернии не хватало. Население уезда, насчитывающее не менее 136 тысяч человек, обслуживал только один врач. Чума, холера, оспа, тиф уносили множество жизней. Бакунина открыла больничку на восемь коек, специально построив для этого деревянное здание, сама вела прием и на собственные средства оказывала медицинскую помощь, а также сама выплачивала жалованье врачу. Это был первый камень в фундаменте будущей земской медицины в этом уезде.

Не сразу крестьяне потянулись к барыне, какой они считали Екатерину Михайловну. Но уже к концу года помощь получили больше двух тысяч человек, с годами это число росло. Работать Бакунина начинала с самого утра, а днем объезжала больных, сама готовила лекарства для них. Кроме этого, она стала попечительницей всех земских больниц уезда, так что в них не взималась плата за медицинское обслуживание.

В 1877 году началась Русско-турецкая война, и Екатерина Михайловна получила приглашение заведовать одним из отрядов сестер Красного Креста. Через некоторое время с отрядом сестер милосердия она отправилась из Петербурга на Кавказ. На тот момент Екатерине Михайловне было 65 лет.

На вопрос о том, не хотелось ли ей отдохнуть, Бакунина отвечала: «Меня каждый день ждут. Разве я могу их бросить?» У нее был и свой девиз: «С именем Бога — всё для людей».

В последние годы жизни Екатерина грустно улыбалась, говоря: «Увы! Зачислена в запас!»

За год до смерти она написала книгу «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины».

«Несколько минут разговаривала я с генералом; он изъявил мне свое удивление, что я пошла в сестры. Я ему отвечала, что если бы я была мужчиной, то давно имела бы честь служить под его начальством; но когда сделали воззвание к женщинам, я не могла не отозваться…» (Из книги «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины»).

Екатерина Михайловна Бакунина считается родоначальницей сестринской службы и сельской медицины в России. Ее судьба схожа с судьбой Флоренс Найтингейл.

Отец Екатерины Михайловны - генерал-губернатор Петербурга, мать – племянница М.И. Кутузова. Е.М.Бакунина получила прекрасное, всестороннее образование.

С начала Крымской войны Е.М. узнала об организации Крестовоздвиженской общины сестер милосердия великой княгиней Еленой Павловной (1854). Е.М., преодолев громадное сопротивление родных и знакомых, не понимавших, зачем сорокалетней женщине отправляться на Крымскую войну?, добилась зачисления в отряд и отправки в Севастополь.

Екатерина Бакунина стала постоянной помощницей Н.И.Пирогова при операциях, ухаживала за ранеными и больными при транспортировке из Севастополя.

Н.И.Пирогов вспоминает: «Ежедневно, днем и ночью, можно было застать ее в операционной комнате, ассистирующей при операциях; в то время, когда бомбы и ракеты то перелетали, то недолетали и ложились кругом… она обнаруживала со своими сообщницами присутствие духа, едва совместимое с женской натурою…» (Пирогов Н.И. Севастопольские письма 1853)

Бакунина была первой на работе и последней уходила на отдых. Екатерина Михайловна умела внушить руководимым ею сестрам понятие о высоте их служения, умела воспитать их в сознании святости этого служения. Она высоко поставила авторитет сестры милосердия и заставила всех уважать ее.

Возвращение Бакуниной в Петербург по закрытии всех военно-временных госпиталей было приветствовано поэтом Глинкой следующим стихотворением:

Где могучий Севастополь

Красовался на скалах…

…Там-то смерти праздник дан,

Там хлестала кровь из ран!...

Но дружина жен и девы,

Обручась крестом златым

С милосердием святым,

Шли на гибель, не бледнея,

И несли фиал елея

И сердечную слезу

В неисходную грозу…

И вот одна, пройдя тот путь кровавый,

Явилась к нам в венце Христовой славы

И, отгостив на огненном пиру,

Из мира бурь пришла на мир в столицу.

Приветим же Бакунину сестрицу

И милосердия приветим в ней сестру!

По окончании войны по просьбе великой княгини Елены Павловны Екатерина Михайловна Бакунина организует и устраивает жизнь постоянной уже, не для нужд только войны, а для мирного времени, общины сестер милосердия – Крестовоздвиженской. (Она путешествует в Германию и Францию, чтобы познакомиться с деятельностью зарубежных сестринских общин.) И своими неустанными трудами, великой духовной мощью своего благородного сердца так поставила это учреждение, что оно послужило образцом для возникавших после общин.

Но если для честной, прямой и идейной труженицы тяжело было переносить ужасы бессовестных злоупотреблений в несчастной армии под Севастополем, то не легче ей стало жить и в Петербурге. Здесь, по выражению ее письма к духовному руководителю Пирогову, «все высокие мысли разбились в прах об неумолимую действительность» и просила не судить ее строго за намерение отказаться от настоятельства. Пирогов отвечал: «Если Вы убедитесь совершенно, что вас хотят заставить действовать по началам, диаметрально противоположным с вашими, тогда я не буду удерживать. Бросьте все и сохраните душу». И Бакунина оставила пост настоятельницы общины.

По выходе из общины в 1860 году Екатерина Михайловна поселилась в своем наследственном именье в Тверской губернии – сельцо Козицыно. Здесь начинается новый светлый период ее деятельности на благо страждущих, продолжавшийся более 30 лет – до самой ее кончины.

В Козицыне она решила устроить на свои скромные средства лечебницу для больных крестьян. Рядом с барским домом скоро выросло деревянное здание, и в нем Екатерина Михайловна открывает сначала амбулаторный прием больных. При своем светлом уме и обширном разностороннем образовании она без труда пополняет свои практические сведения по медицине чтением руководства. Но строгая к себе, она не доверяет вполне своим знаниям и во всех более серьезных случаях приглашает на собственный счет врача из города, так как иметь постоянного врача для своей больницы по недостатку средств она не могла.

Посещение врача было для нее настоящим праздником. Она оповещала об этом по всем окрестным деревням, созывала сама более серьезных больных. И в эти дни весь обширный двор ее усадьбы наполнялся телегами с больными, число которых иногда доходило до ста и даже более. Екатерина Михайловна подробно, со знанием дела рассказывала врачу историю болезней и записывала его советы. Скоро устраивается в больнице несколько постоянных кроватей, также на средства Екатерины Михайловны; появляется аптека с крайне дешевой продажей или совсем бесплатной раздачей лекарств, которые приготовляет, конечно, сама Бакунина. Ее больница не может вместить всех больных округи, и таких, не попавших к ней она посещает на домах, дает лекарство, а нередко пищу, необходимую больным по роду их болезни.

Темная и забытая деревня, лишенная правильной врачебной помощи, а тем более ухода, всегда с недоверием относилась к медицине, предпочитая ее служителям знахарей и бабок. Но Екатерина Михайловна своим сердечным отношением к больным, твердостью и неотступностью требований в лечении приучила крестьян с доверием относиться к врачебной помощи. Своими постоянными наставлениями и советами в области домашней гигиены, ухода за детьми и т.д. Бакунина содействовала искоренению многих вредных для здоровья предрассудков темной деревни.

В 1868 году в уезде свирепствует эпидемия возвратной горячки. Два только врача на весь уезд, и болезнь свободно гуляет по беспомощным деревням: в редком селе не было нескольких домов с больными. Бакунина и здесь проявила свое великое сердце. Деятельность ее в это время была поистине изумительна. Утром осматривает она свою лечебницу, часов в 12 дня садится в простую крестьянскую телегу и объезжает пораженные эпидемией села. И это почти изо дня в день в течение нескольких месяцев, несмотря ни на какую погоду, ни на какую дорогу. А ей было тогда уже около 60 лет!

Ее самоотверженная деятельность не могла не обратить на себя внимания. Из кабинета Императрицы Марии Александровны ее больнице стали выдавать ежегодное пособие в 200 рублей. Вскоре и земское собрание ассигновало на содержание ее известную, хотя и очень умеренную сумму. Назначен был постоянный фельдшер, и посещение врача сделалось регулярным – по три раза в месяц. Теперь явилась возможность расширить больничку и увеличить число постоянных кроватей в ней.

В одном из своих собраний земство предложило Екатерине Михайловне принять на себя обязанность попечительницы всех земских лечебниц, на что она немедленно с удовольствием согласилась. И, конечно, в исполнение этой обязанности она внесла ту же энергию, тот же светлый, практический взгляд, с каким она делала и всякое дело. В известные дни она объезжала лечебницы, вникала во все подробности ведения дела как в отношении ухода за больными, так и в хозяйственном отношении, давала советы, исправляла по возможности недостатки или в более серьезных случаях указывала на них земской управе.

В 1877 году началась русско-турецкая война, и о Екатерине Михайловне вспомнили в Петербурге. Великая княгиня просила Бакунину принять на себя заведование одним из отрядов сестер Красного Креста, отправляемых на Кавказ. Предложение, конечно, было с радостью принято и по прибытии на Кавказ Бакуниной было поручено заведование военно-временными госпиталями, расположенными от Тифлиса до Александрополя. Вскоре большая половина отряда сестер Бакуниной заразилась сыпным тифом, свирепствовавшим в наших войсках, и Екатерине Михайловне, кроме прямых своих обязанностей, пришлось еще ухаживать за больными сестрами. Тут самоотвержению ее «не было предела». Всякий труд для больных ей, 65-летней, был по силам, всякую работу, даже самую черную она облагораживала своим личным участием, побуждала к этому и всех окружающих. Зато велика была и любовь к ней врачей, больных, сестер и госпитальных служащих.

По окончании военных действий врачи в особом адресе высказали ей всеобщую признательность в таких теплых словах: «Мы затрудняемся, всеми нами уважаемая сестра, определить – какому из ваших душевных качеств отдать предпочтение. Во всех отношениях вы являли себя достойной имени святой русской веры. Ни жара лета, ни осенние ненастья, ни зимний холод, ни позднее ночное время, ни утомление физических сил ваших, ни дальность расстояния того места, куда вас звала нужда больных, ничто и никогда не удерживало вас от исполнения своего долга. От начала до конца вы оставались верны программе вашей: служить во всем примером младшим вашим подругам, сотрудницам. И этот пример не остался бесследным… Мы навсегда сохраним к вам чувства беспредельной благодарности, искреннейшего почтения и самого глубочайшего уважения. Имя ваше так же останется неизгладимым в памяти больных, коим вы так всецело приносили себя в жертву».

А какую память о ней сохранили больные, мы можем видеть из рассказа доктора Синицына. «Во время турецкой войны я встретил в Карсе заведующего тамошним госпиталем полковника Залесского – одного старого офицера, который лечился от ран во время Крымской компании вы одном из госпиталей. Когда я случайно вспомнил имя Екатерины Михайловны и сказал, что она на Кавказе, старик вскочил, с умилением перекрестился и высказал намерение ехать поклониться ей, когда утихнут военные действия».

По окончании войны Бакунина вернулась опять в Козицыно к своим обычным занятиям. Но теперь на склоне лет ее служение становилось все тяжелее. Со смертью императрицы субсидия из Кабинета ее величества козицынской лечебнице уменьшена была наполовину. Собственные средства иссякли настолько, что не на что было содержать и лошадей для разъездов по больницам. Тогда Бакунина предложила земству принять ее лечебницу, бесплатно предоставляла землю под все больничные постройки, но земство не приняло дара.

Старость с ее неизбежными болезнями, смерть двух сестер, с которыми она жила неразлучно, а главное, несочувствие некоторых ее любимому делу и стремление сузить задачи ее бескорыстной святой деятельности – все это подавляюще действовало на могучий дух великой сестры. Но неудачи все же не сломили ее. До конца дней своих она продолжала служить ближнему. И этот подвиг всей жизни давал ей право безбоязненно выступать на защиту меньшего брата и быть живою обличительною совестью для практичных «людей века сего».

Доктор Синицын рассказывает один факт, доказывающий, какое огромное нравственное влияние имела Бакунина. «В одном из заседаний земского собрания….по предложению одного из членов земства, руководясь отчасти примерами других земств и экономическими соображениями, сделано было постановление о взимании с больных, приходящих в земские больницы, по 5 копеек за посещение и лекарство. На другой день в собрании было получено письмо Екатерины Михайловны, при котором она приложила 25 рублей с просьбой употребить эти деньги на уплату амбулаторных больных. Письмо это произвело такой эффект, что тот же самый человек, по предложению которого было принято накануне означенное постановление, встал и умолял собрание отменить вчерашнее постановление, что, конечно, и было сделано».

В августе 1894 года Екатерина Михайловна скончалась в своем Козицыне, имея более 80 лет от роду. Погребена там же, искренно оплаканная облагодетельствованными ею крестьянами.

В настоящее время существует благотворительный фонд имени Екатерины Бакуниной.